Пожалуй, сложно найти более неоднозначный символ ретроградства, чем монокль. Он оставил яркий след не только в литературе, но и в изобразительном искусстве (в первую очередь в карикатуре и прочих средствах наглядной агитации). Поскольку монокль удерживался на месте с помощью лицевых мышц, «перекошенное» из-за мускульных усилий лицо приобретало особенное, брезгливо-высокомерное выражение и очень узнаваемое выражение. Презрительная «мина» великосветского сноба в сочетании с безупречно выбритым подбородком, идеально ровным пробором, белоснежной манишкой и бриллиантовой булавкой в галстуке на долгие годы стала карикатурным образом аристократа.
Едва ли не с самого своего появления монокль приобрел исключительную популярность в литературной и богемной среде. Одним из первых приверженцев новой моды был известный писатель Эмиль де Жирарден (1806-1884). Князь де Саган ввел в моду лорнет в черепаховой оправе с широкой муаровой лентой, а князь де Бофремон носил монокль на полях своей шляпы. Французский журналист и писатель Орелльен Шолль (1833-1902) использовал простой монокль безо всякой оправы. Знаменитая романистка Жорж Санд (1804-1876) вопреки всем правилам приличия изящно наводила монокль на незнакомых мужчин, что их одновременно восхищало и шокировало.
Монокль носил французский поэт-символист Жан Морреас (1856-1910) и французский поэт и романист, хозяин знаменитого декадентского салона Жан Лоррен (1855-1906). Писатель Жорис-Карл Гюисманс (1848-1907) предпочитал пенсне, но существуют и его портреты с моноклем.
В XX веке своим моноклем прославился английский министр Невилл Чемберлен, хотя современники считали, что претенциозный монокль не очень подходил к его гладко выбритому лицу, ничем не отличающемуся от типичного облика актера.
Монокль до сих пор «носит» вымышленный персонаж Юстас Тилли, настоящий денди и талисман самого известного литературного журнала на английском языке The New Yorker. На обложке первого номера журнала, вышедшего в 1925 году, был изображен денди, разглядывающий бабочку через монокль. Тилли «одет» в высокую шляпу, изящное пальто, а в глаз вставлен монокль, выполненный на заказ лично для него и висящий на дорогой цепочке, обвивающей шею.
Этот рисунок художника Ри Ирвина стал символом журнала и до сих пор воспроизводится на обложке каждого юбилейного номера. Другой автор, Кори Форд, дал этому денди имя «Юстас Тилли». Юстас считается талисманом журнала и в некотором смысле напоминает «Чайку» Чехова, ставшую символом Московского художественного театра.
В 1925 г., когда Тилли впервые появился на обложке, монокль уже был поводом для высмеивания владельца. Впрочем, это не помешало журнальному талисману благополучно прожить и до сегодняшнего дня.
Образ «джентльмена с моноклем» стал стереотипным для изображения гротескных богачей в социальной литературе еще в середине XIX века. Это заслуга Чарльза Диккенса, создавшего образ молодого мистера Барнакля и его бессменного увеличительного стекла в романе «Крошка Доррит». В США карикатурный образ возник благодаря игре Эдварда Сотерна, популярного актера, который изображал глупого и напыщенного английского аристократа лорда Дандрери в пьесе «Наш американский кузен». Пьеса впервые была поставлена на американских театральных подмостках в 1858 году.
Как утверждала статья, опубликованная в 1950 г. в «Журнале оптики» (Optical Journal), с самого начала эта вызывающая одиночная линза несла в себе «дух самоуверенной элегантности», что в конечном итоге и повлекло за собой насмешки: «Создавалось впечатление, что человек, носящий этот предмет, был слегка придурковатым – мнение, к которому приходили в какой-то степени из-за того, что монокли довольно часто не держались, а постоянно выпадали из зафиксированного положения».
В дореволюционной России монокли были в ходу у представителей самых разных литературных течений. Эрудит, искусствовед и денди начала ХХ века барон Николай Николаевич Врангель, брат знаменитого белогвардейского генерала, носил монокль постоянно. Вот как вспоминает о нем Георгий Иванов: «Барон Н.Н. Врангель, то вкидивая в глаз, то роняя (с поразительной ловкостью) свой монокль, явно не слушает птичьей болтовни своей спутницы, знаменитой Паллады Богдановой-Бельской, закутанной в какие-то фантастические шелка и перья». Однако в то же время аристократический монокль был и атрибутом скандального футуриста Бурлюка!
После революции монокль стал в Советском Союзе признаком старорежимности и/или буржуазности. Акулам капитализма в фильмах, на плакатах и карикатурах часто вкладывалось в глаз пресловутое стеклышко. Артисты носили монокль в пьесах про «прошлую жизнь».
В России одним из последних и самых известных ценителей монокля стал Михаил Афанасьевич Булгаков. Уже в советское время, получив свой первый гонорар в газете «Гудок», он приобрел на «толкучке» сей претенциозный оптический прибор и немедленно с ним сфотографировался. Эти вызывающе-эффектные фотографии автор «Мастера и Маргариты» любил раздавать друзьям и знакомым. Для него, находившегося в сложных отношениях с советской властью, монокль стал эпатирующим символом буржуазности, то есть скрытой (но достаточно легко «считываемой») оппозицией.
«Потомственный русский интеллигент, – писал о Булгакове Арон Эрлих, – бывший врач и нынешний литератор… скромный труженик… и вдруг эта карикатурная стекляшка с тесемкой!.. В предательскую минуту, слишком упоенный собственным успехом, он потерял чувство юмора, так глубоко ему свойственное… Как могло случиться, что он не заметил, не почувствовал всей смехотворности своей негаданной барственной претензии?»
Комментарии
Для добавления комментариев необходимо войти на сайт под своим логином.